Роберт Хайнлайн - Фрайди [= Пятница, которая убивает; Меня зовут Фрайди]

Про себя я назвала их: «Соломенный Шеф» (по-видимому, старший в этой операции), «Булыжник» (так они сами его называли, имея в виду, наверно, булыжник вместо мозгов), «Коротышка» (во всех смыслах) и «Еще Один», у которого не было никаких достопримечательностей.

Я поработала с ними со всеми на славу (в смысле актерского мастерства, разумеется): яростное сопротивление, уступка силе, а потом постепенно страсть берет верх и вы уже не владеете собой. Любой мужик клюнет на эту приманку, и все они «Клюнули», но особенно я старалась с Соломенным Шефом — в надежде, что стану его «любимицей» или чем-то в этом роде. Соломенный шеф был не так уж плох, способы № 2 и № 3 легко сочетались.

Труднее всего было с Булыжником — с ним пришлось сочетать способ № 3 со способом № 1, потому что у него отвратительно пахло изо рта. И вообще он был не очень чистоплотен, мне стоило больших усилий не обращать на это внимание и реагировать так, чтобы не задеть его мужское самолюбие.

Уф, наконец-то он расслабился, на секунду затих, а потом сказал:

— Слушай, Мак, мы теряем время. Эта шлюха только наслаждается.

— Ну, так слезь с нее и уступи место Крошке. Он уже готов повторить.

— Нет, постой. Я сейчас ей врежу как следует, чтобы она посерьезней к нам относилась! — И он действительно врезал мне по левой скуле. Я заорала.

— Прекрати! — раздался окрик Соломенного Шефа.

— Это еще почему? Кто велел? Мак, ты что-то много на себя берешь…

— Я велел! — раздался совсем незнакомый голос, явно усиленный динамиком, а значит, идущий из переговорника в потолке. — Булыжник, Мак — старший, и ты это знаешь. Мак, пришли Булыжника ко мне, я хочу сказать ему пару слов.

— Майор, я ведь только старался помочь!

— Ты все слышал, Булыжник, — негромко сказал Соломенный Шеф, — застегни штаны и проваливай отсюда.

Наконец-то он слез с меня и перестал дышать мне в лицо перегаром. Уже приятно. С потолка вновь раздался голос:

— Мак, это правда, что маленькая церемония, устроенная в честь прибытия мисс Фрайди, доставляет ей удовольствие?

— Вполне возможно, Майор, — не сразу ответил Соломенный Шеф. — Судя по тому, как она себя ведет, да.

— Ну, а сама ты что скажешь, Фрайди? Это твой любимый способ?

Я не стала отвечать на его вопрос. Вместо этого я высказалась насчет него и всей его семьи, упирая главным образом на его взаимоотношения с матерью и сестрой — со всеми подробностями. Скажи я ему правду — что Соломенный Шеф мог бы быть довольно приятен в другой обстановке, но что Булыжник просто грязный ублюдок, с которым я непременно сведу счеты при первой же возможности, а что касается Коротышки и Еще Одного, то они ни в каком смысле не представляют интереса, — это свело бы на нет все усилия метода № 3.

— Это ты не в масть, детка, — весело ответил голос из динамика, не хочется тебя расстраивать, но я, к сожалению, сирота. И даже не женат, не говоря о матери и сестрах. Мак, надень на нее наручники и прикрой одеялом, но снотворное не втыкай, я поговорю с ней чуть позже.

Любитель. Мой Босс в жизни не дал бы знать пленнику, что его вскоре ожидает допрос.

— Эй, сирота!

— Да, милая?

Я высказала предположение, что он предается пороку, не требующему присутствия ни матери, ни сестры, ни вообще кого бы то ни было, но технически (как я слышала) возможному для некоторых мужиков.

— Каждую ночь, родная, — ответил динамик. — Это очень приятно.

Итак, один ноль в пользу Майора. Я решила, что при надлежащей подготовке из него мог бы получиться профессионал. Тем не менее сейчас он был жалким любителем и не вызывал у меня ни капли уважения. Он лишился одного, а может, и двух своих людей, совершенно напрасно заставил меня страдать от побоев, да еще от сексуального унижения — будь я обычной нетренированной женщиной, очень, кстати, болезненного. На всем этом он потерял часа два. Если бы на его месте был мой Босс, пленник (или пленница) давным-давно бы уже раскололся и провел бы эти два часа, торопливо выкладывая перед микрофоном все, что знает (и не знает).

Соломенный Шеф решил как следует поухаживать за мной — проводил меня не только в ванную, но и в туалет — последнее еще раз подчеркнуло их дилетантство, поскольку в технику допроса (если пленник, конечно, любитель) это никак не входит. Если в своей жизни женщина не сталкивалась с большими неудобствами, чем облегчать свой мочевой пузырь, не вставая с койки, и если мужчина обладает гипертрофированной половой гордостью — что характерно почти для всех мужчин, — это средство не менее эффективно, чем физическая боль и прочие трюки.

Не думаю, что Маку это было известно. Я вообще охарактеризовала его, как «святую невинность», несмотря на некоторое пристрастие к групповому изнасилованию — тоже достаточно распространенному у мужчин, судя по учебникам психологии.

Кто-то кинул матрас на кровать. Мак велел мне лечь на спину, вытянуть руки вперед и приковал меня к койке двумя парами наручников — не полицейских, а с мягкими прокладками. Такие обычно используют разные придурки для своих сексуальных игрищ. Интересно, кто из них здесь любитель подобных развлечений? Наверно, Майор.

Мак проверил наручники, убедился, что они сидят как следует, но не причиняют мне боли, а потом аккуратно накрыл меня одеялом. Я не удивилась, если бы он поцеловал меня и пожелал спокойной ночи. Но он этого не сделал, а просто тихо вышел.

Интересно, согласно методу № 3 мне надо было ответить на такой поцелуй? Или возмущенно отплеваться? Хороший вопрос. В основе способа № 3 лежит «я-просто-не-могу-с-собой-справиться», и тут очень важно рассчитать, когда и сколько выказать страсти. Если насильник заподозрит жертву в том, что она морочит ему голову, ее игра закончена.

В конце концов, засыпая, я все-таки решила — с некоторым сожалением, — что от этого предполагаемого поцелуя пришлось бы возмущенно отвернуться.

Как следует выспаться мне не дали. Я здорово вымоталась от всей этой передряги и уснула почти сразу же, но очень скоро меня разбудила пощечина. Неужели Мак? Нет, разумеется, Булыжник. Ударил меня не так сильно, как в первый раз, но все равно это было совершенно необязательно. Наверно, он злился на меня за выволочку, которую получил от Майора. И я обещала себе, что, когда настанет время рассчитаться с ним, сделаю это помедленней.

— Мак приказал не бить ее, — услышала я голос Коротышки.

— А я и не бил. Просто ласково шлепнул, чтобы разбудить. Так что заткнись и займись своим делом. Отойди подальше и наведи на нее пистолет. На нее, идиот!.. Не на меня!

Они отвели меня в подвал, а одну из наших камер для допросов. Коротышка и Булыжник ушли — во всяком случае Булыжник точно убрался, потому что исчез его вонючий запах, — и за меня взялась команда дознавателей. Не знаю, сколько их было — ни один не проронил ни слова. Единственный обращавшийся ко мне голос принадлежал тому, кого я окрестила Майором, и голос, по-моему, раздавался из громкоговорителя.